КОРЕНЬ ЗОЛА

Персонажи:

Леша – 55 лет
Саша – 55 лет, брат Леши.
Оля – 50 лет, бывшая жена Леши.
Вера Семеновна – 70 лет, соседка.
Артем – 27 лет, сын Леши и Оли.

Все мы в конечном счете удобрения

Ты равнодушен к людям был, но поможешь растениям, uh.

(Хаски «Пироман 17»)

* * *

Fire walk with me.

(D. Lunch)

Восьмой этаж. Квартира № 317. Все за столом в одной из трех комнат. Поминки. Все, кроме Артема едят и пьют. Артем изредка фотографирует все на фотик со вспышкой.
Саша. И вот в моем разуме восходишь ты, священное число 317, среди облаков, неверящих в него. Хлебников – «Лунный свет».
Леша. А зачем ты хлеб просил, если ты мне его отдаешь?
Саша. Я прошу доесть.
Леша. А, то есть объедыш я опять. Доешь с моего стола, да? Может, тебе огурчик дать солененький?
Вера Семеновна. Вкусный огурец, сладкий.
Оля. Че, налить тебе винца, поухаживать?
Вера Семеновна. Можно.
Саша. Вон там мяско было.
Леша. Мясо Оля съела? Больше не давай!
Саша. Ну дай, дай!
Оля. Передайте!
Леша. Подожди, я тоже возьму!
Саша. А ты-то куда?
Леша. Ну ты гадяша!
Саша. А вообще Хлебников…
Леша. Хлебников без Колбаскина – не интересно.
Вера Семеновна. Откуда у вас в доме столько вещей?
Оля. Не знаю, не знаю. Это их гены какие-то.
Леша. Это все дары!
Саша. Лешка, поедем потом ко мне? Хочу тебе показать кое че.
Леша. Давай. У меня одно время было, мы ходили на обеды в разные рестораны, и я чайные ложечки тырил оттуда. Но это прошло.
Оля. А брат тырит до сих пор.
Вера Семеновна. А у меня брат…
Саша. Да не ворую я!
Леша. Ну я не думаю, что официантка сказала: «возьмите на память».
Саша. Я попросил хлеба домой резанного…
Оля. А, ну…ты понял, раз принесли тебе в хлебнице, значит так и надо.
Леша. Нет, он думает, что если в ресторане подают на каком-то блюдце, то блюдце прилагается, и его тоже можно забрать.
Вера Семеновна. А у моей матери сын…
Саша. Сидел я в Хуторке, а там полки так сделаны…на них бутылки, банки всякие. Бутафория. Ну надо же. Они ж шатаются. А сумка была открыта. Все. И прихожу домой, батюшки! А бутафория-то дома вся.
Оля. Да-да, сама упала.
Вера Семеновна. Так может у вашего отца была какая-то подобная привычка?
Леша. Какая?
Оля. Тырить-то?
Саша. Он наоборот из дома тащил.
Леша. Я думаю, это просто тяжелое детство было у нас.
Оля. Игрушки прибитые к полу.
Саша. Ниче мы не тырим, блин!
Леша. Мне все дарят!
Саша. Все куплено! В ресторан когда приходишь – стоимость тарелок уже входит в стоимость блюд.
Леша. Нет, чайные ложки я не скрываю. Тырю. Они такие прикольные.
Саша. В принципе, можно ко мне не ехать.
Вера Семеновна. У меня мать умерла… А сын матери, мой брат…прислали телеграмму, что она умерла. Ему даже не сказали, присяги не было. Ему не сказали. Сказали, когда 9 дней только было.
Леша. Так побеги бывают.
Вера Семеновна. Он узнал, приехал. Как побежал. Хотел раскапывать. Бабки уговаривали: «Ты че, с ума сошел?» Хотел раскопать.
Леша. Ты знаешь, она особо не мучала нас.
Саша. Я вымыл ее полностью.
Леша. Он ее помыл.
Саша. Ноги ей вымыл.
Оля. Сам?
Саша. Да.
Леша. А там у нее в чулки все напитается…
Оля. Чулки-то выбросили?
Саша. Нет. Под подушку тебе бросили.
Леша. Тапочки положили, платочек положили ей в изголовье. Батюшка сказал: «Не обязательно, но положите».
Вера Семеновна. А вот без тапочек бы положили, она бы вам приснилась!
Леша. Она мне приснилась вчера!
Вера Семеновна. Как только приснится, сразу в церковь беги.
Оля. Мне так-то одной спать сегодня. Давайте не будем.
Леша. Она говорит: «Как бы, вот нормально у меня все было. Я, единственное, тебе внимание не уделяла. Все Саше больше».
Оля и Саша смеются.
Оля. А коляску ты куда хочешь деть?
Саша. Обратно отдать…
Оля. Кому обратно?
Саша. Да может себе. Жизнь – она разная.
Оля. То есть ты на ней будешь сидеть и ждать, когда она тебе пригодится?
Леша. Я захожу, он на коляске катается инвалидной по квартире!
Вера Семеновна. Вам воду-то отключили?
Саша. Благополучно вчера.
Оля. Я без воды живу два месяца.
Леша. Ты включи нагреватель.
Саша. Не работает.
Оля. Угу. Придумал, что не работает. Специально. Я под ледяной водой...
Саша. Закаляйся.
Леша. Она закаляйся, ты издевайся.
Саша. Хотелось бы просто плиту мраморную. У меня почему-то с черным мрамором ассоциации не хорошие. Хочется белый. Как душа ее белая, светлая. Так и хочется, чтобы было в таком виде. Я просто рассказываю, че мне хочется.
Леша. Она мне всю жизнь жаловалась, говорит: «Ты меня прости, что мы с тобой уроки не учили, потому что я приду с работы, с Сашей уроки выучу, а ты на улице бегаешь. И все, и такой разгильдяй» Вот. А так она не делила ведь нас. Она меня в последнее время ваще: «Саша, ты куда пошел? Да что ж я тебя Сашей все называю?»
Вера Семеновна. Да она и меня начала потом Олей называть.
Леша. А то что у нее люди ходили, мы уже потом с Санькой договорились, я уже ей говорю: «Мама, они тебя не донимают?» Она говорит: «Да нет, они молчат все, улыбаются, девочки из стиральной машины выходят». Я говорю: «Дак ну и пусть тогда ходят, че тебе жалко что ли?»
Вера Семеновна. Вера посмотри, говорит, барабан машины стиральной, говорит, вот смотри…
Оля. С нее, кстати, с этой машины все и началось.
Вера Семеновна. Черненький, говорит, сидит и ногами дрыгает, песни поет. Такие красивенькие песенки.
Саша. Я говорил, давай зашторим машину? Не-не-не, пусть сидят, говорит.
Оля. Это просто у нее от одиночества.
Вера Семеновна. Посиди один. Посмотри на эту машину, двери. Покажется. Все покажется. 95 лет. Че там говорить-то.
Оля. А интернет с телефоном связан, нет?
Саша. Нет.
Оля. Тогда, может, домашний телефон отключить?
Саша. Радио, в первую очередь.
Оля. И радио, естественно.
Леша. Телевидение, антенну вырвать нафиг. Нет, интернет тебе по-любому надо отключить, зачем он тебе?
Оля. Что? Интернет отключить?
Леша. Да.
Оля. С чего это?
Леша. А сколько ты за него платить будешь?
Саша. Интернет тебе уже не нужен.
Оля. Почему он мне не нужен? Там скайп, там все.
Леша. В выходные придем и все тебе сделаем! Радио, телефон отключим. Мама в последние дни включала, радио орет там на кухне, я ее не слышу.
Вера Семеновна. Я ухожу, она мне говорит включить радио.
Леша. А там это радио постоянно про какие-то анализы, лекарства, хренятина какая-то.
Вера Семеновна. Она слушает сидит.
Саша. Ей было неважно.
Леша. Фон нужен был.
Вера Семеновна. Ей радио нужно было, как будто она с людьми сидит! Я ухожу, Тома всегда мне говорит: «Верочка, захлопни дверь».
Саша. Она всегда просила захлопнуть дверь. Потому что они приходят туда-сюда.
Оля. Они, говорит, через щель проходят.
Леша. Я с ней сижу, она напротив меня, она все время на входную дверь смотрит. Она не на меня смотрела.
Вера Семеновна. Посмотри-посмотри, говорит, Вера. Вон два пришли мужичка.
Леша. Стою, готовлю ей, она смотрит на входную дверь. Я говорю, куда ты смотришь-то? «Вон, говорит, бабка пришла и че-то шепчет». Я говорю: «Дак мам, скажи ей, чтобы погромче, я же не вижу со спины». Она: «Говори погромче, он тоже хочет тебя услышать…о, ушла сразу».
Саша. Вот тут кресло стоит у нее в комнате. Я, говорит, просыпаюсь, и девочка выглядывает из-за кресла. Я, говорит, смотрю на нее, она прячется. Я опять смотрю, говорит: девочка не прячься, давай пойдем чайку попьем. Потом, говорит, два мужика пришли.
Оля. А когда вот я вот лежу на диване. Засыпаю после работы. «Оляяяя», - кричит. Бегу. Чего? «Ты не видишь? Мужик обливает водой, сделай че-нибудь! Вот он стоит, обливает».
Вера Семеновна. Оля, там святая вода. Если че – прыскай тут.
Оля. У меня есть святая вода.
Леша. Я, говорит, упала, а девочки тут. «Я им говорю: че вы улыбаетесь, помогите мне встать. Ушли!»
Вера Семеновна. Оль, там есть свечка большая. На ночь зажги ее, поставь.
Оля. У меня есть свечка.
Леша. Они добрые! Улыбаются, но только не разговаривают.
Вера Семеновна. А сколько у ней гемоглобин был?
Саша. 43 или 45.
Вера Семеновна. (Смеется) Я услышала тогда 5. Я говорю Розе, Роза говорит: «5 - это труп».
Саша. У ней в организме пол стакана крови. А остальное жидкость просто. Вот как жить человеку, который с полстаканом?
Леша. Он не рассказывал как в обморок упал маленький? Прихожу, у меня палец разорван до кости…а сильный удар был, крови не было. Прихожу домой: «Мама…» а разорвано все так вот… Она такая: «Ну, давай щас обрабатывать будем». Саня рядом стоит. И тут выдавилась одна капелька крови. Бум. В обморок. Она меня бросила, давай его откачивать быстрее.
Саша. Я не помню этого…
Леша. Да ты в обморок упал, как ты запомнишь? А ты помнишь, как мы пришли к стоматологу, мама нас привела…
Саша. А я убежал.
Леша. Я первым пошел…врач говорит: «Кто смелый? Кто солдат?» Я говорю: я солдат! Давай заходи. Меня она завела такая, мама со мной естественно. Выходит – этот убежал домой. Там два квартала чесать! Приходим домой, он там (ключи под ковриком были). Я говорю: «Саня, мне солдатский ремень подарили». Он такой: «И че?»
Саша. Вот 9 день уже. Вот. Ангелы ее покидают, они ее поводили по раю. Сейчас ее отправят в ад. Надо чтобы они знали, что мы за нее здесь…
Оля. Молимся.
Вера Семеновна. Царствие небесное после 40 дней говорят! Вы заказали на 40 дней или на год?
Саша. И на то и на то! Семеновна! Ты не проверяй меня! У меня все хорошо!
Вера Семеновна. Я не проверяю тебя!
Саша. У меня все хорошо! У меня все сделано. У нас все схвачено. В 9 день приходят все без приглашения. Не надо никого звать. Кто может – тот придет.
Леша. Я вот думаю, а коты карлсоны бывают?
Вера Семеновна. Ну с божьей помощью все бывает.
Леша. Я Оле сказал, что я ей посылкой пошлю кота, потому что у нас с мамой проблемы, я ее поднять не могу, она у меня в 6 утра завалилась туда, я ее поднять не могу. Этот орет. И Оля мне звонит. Я говорю: Оля, я тебе щас кота посылкой пошлю, что войдет. Потому что у меня уже просто нервы не выдерживают. Он еще же гадит ходит везде. И жрать просит постоянно.
Вера Семеновна. А я что-то не заметила, чтобы он гадил…
Оля. Пойдем покурим?
Саша. Вызываю скорую, говорю надо зарегистрировать смерть. А надо было по-другому сказать.
Вера Семеновна. Надо было сказать, что она упала в обморок.
Саша. Вера Семеновна! Вот ты молодец такая.
Вера Семеновна. Да!
Саша. Вот когда у тебя в семье случится так…
Оля. Не дай бог!
Вера Семеновна. Ну у меня дед умер, слава богу!
Саша. Проходит полчаса, я звоню: «Где вы?» «Ну у вас же не экстренный случай». Я говорю ладно, не экстренный. А когда приедете-то? «Ну когда освободимся».
Вера Семеновна. Ну так она умерла, они когда хотят, тогда приедут.
Саша. А вы, говорит, уверены, что она умерла? Я говорю: так кто тут врач-то? Ты или я? Приедь, посмотри.
Леша. Самое-то главное они вечером приезжали, у нее обморок был.
Саша. Да-да-да.
Леша. Так они бы хоть сказали, ребята потерпите, вам осталось несколько часов! Они все видели!
Саша. Я же им говорю этим козлинам смотрите у нее ноги синие, это о чем-то то говорит! Если бы они нам сказали: все у вас два часа не больше, Леха бы остался, мне бы проще было бы. А я в час ночи встаю. Она укутана у меня в одеялах, подушках. Дышит, слава богу. А в 3 часа пошел пописать, захожу – все.
Оля. Было уже, все прошло, не вспоминайте. Все нормально. Все.
Саша. Я до сих пор отойти не могу. В три часа ночи этому звоню, бес толку. Единственное кому мог позвонить, это Артему. Артем, говорю, бабушки больше нет. Звоню скорой, полиция.
Оля. Так же ночью и я. Звоню, а никто трубочку не берет…
Вера Семеновна. Да, вот она упала когда. Оля поднять не могла…
Саша. Я захожу на балкон. Никого. Темень.
Вера Семеновна. Ты че с балкона звал кого-то?
Саша. Так я кричал. Никто не слышал, да?
Вера Семеновна. Да ты че?
Саша. Да вы че, ребята!
Вера Семеновна. Как кричал?
Саша. Да вот так вот стоял в тишине.
Вера Семеновна. Да неправду говоришь.
Саша. Правда.
Оля. Ну а че ему врать-то?
Саша. Я просто не знал, куда идти, чего делать.
Оля. А что ты кричал?
Вера Семеновна. В три часа ночи…
Саша. Какие-то матерные слова.
Леша. Блядь, не ешь ты сладкого много! Надо было тогда врачам сказать, чтобы тебе сахар померили. Че там пьешь, успокаивающее?
Саша. Да.
Леша. И че как по вкусу?
Саша. Понюхай.
Леша. Не.
Саша. Сразу поймешь.
Леша. Не хочу.
Саша. Тогда вопросы не задавай… травой пахнет.
Леша. А как называется трава-то?
Саша. Чебрец. Пустырник, валерьянка.
Леша. У меня если в следующем году вырастут, я нарву их тебе. Сон-трава называется.
Саша. Не надо. Надеюсь, не надо…
Вера Семеновна. В этом году объявили войну борщевику. Указ президента: борьба с борщевиком. Если у частника на территории обнаружен борщевик, и он не борется с ним – штраф до 3-х тысяч.
Оля. По дороге стоят борщевики.
Леша. Да это лес целый.
Саша. Целые леса.
Вера Семеновна. А бороться с ним бесполезно. У него 5 метров в глубину корень идет. Это сколько лет надо чтобы уничтожить…
Оля. А почему название такое – борщевик?
Вера Семеновна. Такое название научное – борщевик.
Леша. Его использовали раньше в борщ. Варили.
Оля. Он же ядовитый.
Саша. И хорошо, Оля, летом! Замечательная погода!
Оля. Она и хотела!
Саша. Прикинь. Никаких морозов, никаких…могила если бы ты видела…место супер.
Оля. Сводите, надеюсь.
Леша. Я говорю: кушать будешь? Я ей салатик нарежу, когда она еще на кухне сидела. Салатик нарежу: помидорчик, огурчик. Она прямо слупит весь со сметаной. Я еще нарежу. Она такая: ну все я больше не буду. Это мне на закуску остается. А без спиртного здесь вообще невозможно было!
Оля. Я ночевала. Ничего.
Леша. Нет. Потом я тебе говорю, последние дни уже.
Вера Семеновна. Раньше, когда по телефону говорили с ней, она все: «Я хочу жить».
Оля. Да она всегда говорила так.
Леша. Потом она сказала, надо было раньше.
Вера Семеновна. Умирать не хочется. А тут она постоянно повторяла: Верочка, умереть бы мне.
Леша. Надо было раньше, она сказала. Затянула.
Саша. С истерикой такой помню: «Ну что ты не понимаешь, что мне надо! Я не могу умереть! Не могу! Не берет меня!»
Леша. У тебя громкий голос. Она думала, что ты орешь на нее.
Вера Семеновна. Да, она говорила так. Саша, говорит, кричит на меня!
Леша. Я-то приду к ней: «Мамуль, ну че тебе дать?»
Саша. Ты самый хороший, да?
Леша. Нет. Я не в этом плане. Я не настаиваю. Ей не надо, я говорю: ну и не надо значит.
Вера Семеновна. И я не перекармливала.
Леша. (Смеется) Саня купил 10 пачек корма – за 2 дня Вера Семеновна скормила коту.
Оля. Хорошо.
Леша. Конечно!
Вера Семеновна. Он просит!
Леша. Он-то прочухал: «Ага, стоит только чуть поорать, она мне даст». И все, он постоянно орет. Она его кормит и кормит. Саня опять 10 купил, опять нету. Прятать что ли?
Вера Семеновна. Половинку давала!
Леша. Каждые полчаса.
Вера Семеновна. Да.
Все смеются.
Вера Семеновна. Я утром в полдевятого и в семь вечера, и все. Два раза.
Саша. Так что ездил он на вас, Вера Семеновна, как хотел, блин.
Вера Семеновна. Мне жалко его было!
Оля. Ну, такая порода!
Леша. Варианты, что с ним делать?
Оля. Ничего не делать.
Леша. Я знаю, где кисоньку усыпить можно недорого.
Оля. Заимей сначала кисоньку.
Леша. Не надо мне такую кисоньку!
Саша. 3 часа ночи, самый сон. Он подходит специально к двери (громко имитирует крик кота).
Леша. Тише ты!
Саша. Потом сюда (имитирует, но тише).
Леша. Он у меня в 2 часа ночи как заорал, причем он не мяукает – он орет.
Саша. Он орет.
Леша. Я такой вышел: «Ну че те надо?» Дал ему корма. Он пожрал. Я думаю ну ладно, я в туалет схожу. Пошел в туалет. А у меня все на растапашку, балкон на растапашку. Все, я пришел, ну думаю поел, значит пошел спать, слава богу. Дверь эту закрываю. Балкон че-то прохладно стало – закрыл. Через час. Опять ор такой дикий блин. Я с просони выскакиваю. Все комнаты, все обшарил – его нет нигде! Думаю, да где ж ты орешь-то, сука?! Он на балкон успел выскочить туда, а я его закрыл там.
Вера Семеновна. У меня сегодня сестра приехала, кстати. Из Армении.
Саша. В смысле? Родная?
Вера Семеновна. Любка. На 2 года меня меньше. А я ушла Олю встречать.
Оля. Спасибо большущее.
Вера Семеновна. Я же…я за своей квартирой… цветы свои поливать забыла. У Оли поливаю, а свои не поливаю. Я на свою квартиру плюнула, а отвечаю за эту.
Саша. Ты Юрку-то кормишь?!
Вера Семеновна. Нет, иногда разозлюсь и не кормлю. Когда он провинится – не готовлю.
Саша. С сыном разругалась. Видишь Семеновна как. Она вроде даже к чужим роднее, чем к своим получается. Как так вот?
Вера Семеновна. Сестра приехала. Мы не виделись 20 лет. Вот она мне никто. Какая сестра?
Оля. А нам ты как родная. Тома наша как твоя мама.
Вера Семеновна. Да! Я так и считала!
Леша. Че, тяжело вставать?
Саша. Да.
Леша. Худей как я.
Саша. Чудище!
Леша. Не ори на меня!
Вера Семеновна. Как вот вы, задумывались хоть раз за свою жизнь, что родились с разницей в 15 минут?
Леша. Блин! Я уже месяц 69 вешу!
Саша. Ну так иди в больничку, сбегай, там проверься.
Вера Семеновна. Я говорю, с разницей в 15 минут люди родились. Они не то что не похожи. Они диаметрально противоположны. Одними и теми же родителями воспитаны. Что это?
Леша. Да я вообще не встречал в жизни двух одинаковых людей!
Саша. А отношения между собой складывались годами, событиями.
Леша. У нас во дворе детский садик был. Я катался на велосипеде и нашел 25 рублей одной бумажкой. Короче, собрали кодлу – Саня, Куликов, я. Пошли в магазин «Природа». А они же ничего с Кулековым лучше не придумали…а! В союз печати я разменял. Спрашивают, где их взял. Это же большие – ползарплаты тогда. Я такой: мама дала. – Зачем? – Нам ручки надо купить к школе. Кое-как разменяли.
Оля. Умеете врать, а!
Леша. Да ваще. Пошли в магазин «Природа». Саня купил себе кактус цветущий, хомячка, и какую-то хренятину. Короче, хомячка принесли домой. А у нас же матушка боялась всех мышей, лягушек…ну че, посадили его в корзину и накрыли марлей. Он у нас ночью свалил оттуда по-тихому, выгрыз такую дырку и свалил. И ушел в подпол. И между этажами повеселился…
Вера Семеновна. Повесился?!

Все смеются.
Саша. Да, Семеновна. Хомячок повесился!
Леша. Повеселился, блин. Ну все, ушел и ушел. Маме слава богу. Он через три дня вышел. С такими щеками набитыми, даже кожа натянута до невозможности. И она такая: «Батюшки! Он заболел, заразился чем-то! Уносите его!» И мы его в трехлитровую банку, вынесли в гараж, а там его видимо уже кошки сожрали.
Саша. Хомяки долго не живут.
Леша. Дак он у нас неделю не прожил даже!
Оля. А чего тебе хомячка-то захотелось?
Саша. А животных люблю!
Леша. «Долго не живут»! Три дня только пожил! Кактусов набрали каких-то… Я-то попросил там мужика, он мне пачку сигарет купил.
Вера Семеновна. А сколько лет вам было?
Леша. …А он меня сдал! Ну, учились, наверное, в классе во втором. А он меня сдал!
Оля. Мужик?
Леша. Да какой! Брат родной! Мы сидели с Ваньковым в древнике тихо курили, а этот с Куликовым подглядели, и он меня папе сдал. Меня папа потом гонял по квартире.
Оля. У вас отцом как-то больше была связь…
Леша. У нас вообще связь оболденная была. Я даже когда работал в разведке, прихожу с суток, он такой: «Ну че, как ты?» я – ну так. Он говорит: «Иди погодку проверь». Выйдешь на балкон, там чекушка стоит в валенке, стопочку нальешь и спать. А потому что иначе не уснешь. Жмурики все перед глазами стоят. Там по 10 – 15 типов в день блин. И мы, считай, под огнем постоянно. И постоянно, то Чечня… командировка на неделю…
Оля. Чего? Какая Чечня?!
Леша. Да я не говорил тебе ниче. Говорил: «Я на неделю в туда-то». А сами в Чечню летаем, блин. В Дагестан. Оля, ты же нихера не знала. Че, зато веселье, бухала много. Я приезжаю блин, она такая: «Че ты в госпиталь?» Ну у меня че-то поцарапался блин. Там, допустим, пулевое или еще какое. «А, филонишь опять». Ну а че я скажу? Филоню. Помотались, ниче. Зато нормально жизнь прошла. Есть что вспомнить.
Оля. Помню, как я в Пермь приехала знакомиться с родителями. Лешик Иванович и я пошли в кафе. Друзья там его были. Они решили меня проверить, и вот мне водку и что-то сладенькое. Ну, вкусно же запивать. А это медовуха оказалась! А я-то ведь откуда могла знать-то? Я прихожу домой сюда, они оба тут, Тома и Иван, сидят на кухне. Я сапоги… чу – в одну сторону сапог, чу – в другую. Они так смотрят… Невестку привезли, блин. Ну водка, водка. Ну и запивала я ее. Люблю запивать. Но даже мысли не было, что там спиртное. Вот я никогда не забуду.
Вера Семеновна. У тебя ведь, Саша, тоже жена была, да?
Саша. Опять орет…
Оля. В туалет сходил.
Саша. В туалет – в ванную. Приучила тоже, блин.
Оля. Простите, вас забыть спросили.
Леша. Мы же с Саньком в контрах были всю жизнь. Из-за кого? Из-за нее, из-за Таньки его. Потому что она с Олей не могла найти компромисс, всегда собачились. Мы же все…сколько нас…8 человек в трех комнатах. Барак, блядь. Ну ниче. Был такой момент, когда у нас денег не было просто вообще, и я элементарно после шабашки покупал куриные горлышки… горлышки! С макаронами в латке их тушили, и мы их ели все. Артемке там отделяли мясо маленькому, он ел. И тут эта Таня приходит на кухню, макароны на подоконнике остывали, она просто зацепила и уронила все нахуй на пол. Она их просто веником смела и в ведро выкинула. Похуй ей.
Саша. Да что он горланит-то? Не кот, а труба какая-то.
Вера Семеновна. Что с ним? Кто в него вселился?
Леша. И тут наш день рождения. Ко мне приехали Валька Плотникова у Витьки Плотникова жена первая. Ну… Витя Плотник. Не знаете такого? Авторитет у нас. Депутат городской думы. Бывший уголовный авторитет. Его жена пришла, мы с Олей, сидим. Артем маленький, спит. Мы сидим в нашей комнате. И я тогда видик привез с Минска. Помнишь?
Оля. Помню.
Леша. Артем его еще включал потом постоянно, «Том и Джерри» все смотрел. Мы какой-то фильм включили. Ну простой такой…
Оля. Красную шапочку. Порно версию.
Леша. Я Оле говорю: «Иди, сходи, кофе налей». Она возвращается вся в слезах. Я говорю: «Че ревешь-то?!»
Оля. Иди со своим братом сам разбирайся.
Леша. Наш день рождения! Время полдесятого вечера. Я выхожу, он мне такой:
Саша. Че, время-то десятый час! Че сидите-то?
Леша. Слышь, ты че? Десятый час. У нас тишина бля, Артемка спит, че те надо?
Саша. Спать пора!
Леша. Дак иди и спи. И он че-то закопытил, и я ему взял ладошкой в лоб дал, он у меня лег посреди кухни. И не встает, сука! Знает! Не встает, и Таня его забегает. Он такой лежит.
Саша. Таня, вызывай милицию.
Леша. А там схвачено все.
Саша. Вызывай, вызывай!
Леша. Та 02 звонит, вызывает. И че, приезжают, я дверь открываю, они такие: «О, Леха, здорова, че вызывал? Я говорю: «Так это не я, это на меня». «А че такое?» Я говорю: «Да брат забарагозил, я его усмирил быстренько». «А че такое?» Я говорю: «Так день рождения»… О, Леха, поздравляем! Я говорю: «Кто дежурный сегодня, Михалыч? Подождите». А гости, ясен хвост, собрались уже все. Я им: «Ну извините, пожалуйста, такая ситуация». Я бутылку беру и уехал к Михалычу. Посидели там, бухнули. Михалыч говорит: «А давай ему ложный вызов запишем! 30 тысяч». Я говорю: «Ты обалдел? Это брат мой!»
Оля. Кот играет иногда с кем-то.
Саша. И че?
Оля. Жутковато.
Саша. То есть он видит кого-то?
Оля. Ага.
Саша. Да не. Никого он не видит.
Леша. А потом Танька мне отомстила. Оля с Артемкой на все лето уехали к ее родителям. А я ездил по командировкам, Беларусь да еще куда гонял…тут я приезжаю с командировки, у меня полная сумка этого баночного, блядь. А вы где-то в мае укатили. Ты ж не работала нигде. А я все мотался. В Беларусь съездил, в Бердянск – западную Украину смотался, меня в Бердянске подрезали. Так, мама с папой на дачу уехали, там жили. Вот. Никого не было. Саня с Танькой жили здесь только и все. И я че-то иду с командировки. У меня полная сумка… два кейса пива… «Корона» тогда была. Импортное. Это вообще дефицит был. А у нас в шифоньере всегда водка стояла коробками. И я иду, и девчонка сидит у подъезда. Симпатичная такая, знаешь. И ревет сидит. Я говорю: «Ты че ревешь? Ты че?» А я уже… это июнь месяц, то есть, Оли не было 2 месяца практически. «Ты че сидишь-то?» она такая:
Вера Семеновна. Да, блядь, козел!
Леша. Сел рядом, она мне объяснила так и так, какой-то чувак ее кинул на деньги забрал кошелек, она вообще без копейки. Я спрашиваю: «А че ты хочешь-то?»
Вера Семеновна. Да выпить хочу немного!
Леша. Молодая симпатичная. Я говорю: «Так пошли ко мне, выпьешь у меня». Пошли, зашли сюда. Я ей пива налил, она посидела. Я говорю: «Есть-то хочешь? Давай я тебя покормлю». Посмотрел в холодильнике че есть, разогрел, она покушала и говорит:
Вера Семеновна. Че, может, потрахаемся тогда?
Леша. Блядь! Ну давай! Ну короче поперепонькались, и она утром уходила – Танька ее увидела. А мне на следующий день ехать к Оле. У меня уже билет, все есть. Я уехал. Приезжаю, со мной контры, блядь. Оказывается, Оля позвонила сюда в тот день, когда я уезжал. И Танька все ей рассказала. Нахуя?! Вот тебе это надо вообще по большому счету?!
Оля. (Уткнувшись в телефон) Пожары начались.
Саша. Где?
Леша. А тесть знаешь что сказал? У Оли отец.
Саша. А нехуй мужика на все лето одного оставлять!
Оля. Да а как?
Саша. А ты че, сама святая?
Леша. Я же знаю, что ты гуляла с этим. С соседом, бывшая…первая любовь твоя. С первого подъезда со второго этажа. Я когда приехал там теща в контрах, Оля в контрах, тесть мне такой…
Саша. Пошли на дачу.
Леша. Он с собой бутылку самогона берет, закусон и мы выходим. Я ему ситуацию от и до разрисовал. Я говорю: «Блядь, ты себе не представляешь, три месяца я мотался по всем странам. У меня хуй палаткой стоит. Я приехал и тут девчонка. Ну просто подвернулась». А че молодые же были. Там пиздец. И он мне говорит:
Саша. А мне кажется она тоже, ты ее проверь. Она тоже время даром не теряла.
Леша. Он мне говорит, блин! Я говорю: «Да похуй!» Он такой… бля, ну он кремень был, мне вообще нравился тесть. Вообще, вот сила, блядь! Он скажет – так скажет! Он такой молодец. Я как-то… мы приехали, а с сигаретами проблемы были… начало 90-х. Сигарет нету, нихуя ничего нету, блядь. Люди говорят:
Все. Вот мужики в бога верить стали. Кланяться стали.
Леша. Бычки собирать стали. А нас в конторе отоваривали, и мне дали коробку папирос целую. Коробка! Это 200 штук! Представляешь? 200 пачек! Вернее 100 пачек! По 25 штук. Я коробку забрал и ему туда привожу: «Это тебе от меня». Он такой:
Саша. Бля, любимый зять! Леха, я только по праздникам буду курить!
Леша. У него ж самосад был всегда. Я говорю: «Давай чисти праздниками! Они ж портятся блин». Я помню, меня нагрузили… а! Они мне детский порошок, всякую хуйню. Килограмм 80 такая коробка! Тащить ее, блядь! А я с похмелья, мы с тестем накидались накануне. Я короче допер ее, сел на лавочку на перроне. У меня билет есть, нахер никуда не пойду! Сижу на перроне, рядом братан какой-то сел. Сидит. И тут поезд подходит с этими. В национальных одеждах все, бабы мужики. Я такой на них посмотрел, и он мне:
Саша. Че, братан, в Афгане служил?
Леша. Ты, бля, откуда знаешь? А я злой как сука вообще! У меня все пересохло внутри, думал идти в буфет, а эту херню тяжелую не оставишь, надо тащить. Я говорю: «Ты откуда знаешь?»
Саша. Я по глазам вижу. Ты бы сейчас акм бы достал и завалил бы их всех без базару.
Леша. Внатуре.
Саша. Замахнуть хочешь?
Леша. Куда я нахер с этой херней!
Саша. Я щас пива принесу!
Леша. Пива принес, я ему денег…
Саша. Не надо, братан. Я тоже с Кандагара.
Леша. Переговорили, оказывается, в одном полку служили с ним. Только у него на год позже меня.
Саша. Я бы тоже сейчас завалил бы их всех.
Леша. У меня же когда у Васьки Иванова брательник… они два брата пришли к нам. Когда брательник заходил в дуал… ну дуал – глиняные дома. Он заходит, там дедок сидит. Выходит, и дед ему из бура в спину. А бур – это, блядь, на километр насквозь антилопу пробивает. Из бура в спину блядь… И все, мы с Васькой заходили с тех пор, дед если сидит, мы ему гранату в руку. Чеку выдираешь и выходишь, блядь. Пошел в жопу. И как мне после этого сказали:
Вера Семеновна. Не хочешь пойти исповедаться?
Леша. Как мы в 90-е годы людей как тряпки кидали, и как в 80-х годах в Афгане людей валили, блядь – на это исповедать что ли?! А бог видел, что мы делали? А бог видел, что мы должны были делать, блядь?! Почему он нас не остановил в то время?! Или правительство наше. Почему пацаны-то наши гибли, блядь? Сотнями. Где бог-то был тогда? Братаны мои гибли. (Смеется) Приехали на БТР на рынок… Я музыкальный центр там взял с двумя отстегивающимися колонками, фотоаппарат привез Кэнон. Саньке его в армию увез, он его, сука, проебал там. Ну ладно, не жалко.
Вера Семеновна. Надо пойти исповедаться.
Саша. Иди.
Вера Семеновна. А тут Тома по телефону звонит и говорит: «Вера, приди ко мне, пожалуйста, я замерзла. Хожу-хожу, замерзла». Тут же бегом к ней, дверь распахнулась на балкон! Гроза была! Она говорит замерзла. Пледом ее накрыла. Я вот ее полюбила просто. Как мать свою…и она ко мне хорошо относилась. Она мне всегда звонила. Я ей все рассказывала…
Саша. Все рассказывала. Ты ведь все знаешь. Ты вообще все знаешь и стараешься всех научить. Причем навязчиво. У нас мама уставала от тебя!
Вера Семеновна. Не правда!
Саша. Придет к ней, что-то рассказывает ей, говорит и говорит. Ты же без умолку вообще говоришь. Как можно так говорить много?
Леша. Как начнет: «Саша, да где ты это вычитал то, а?» И начнет ему кровь сворачивать. У него опять поднимется давление. Как в день похорон, блин. Ни с то ни с сего пришла и взяла, кровь свернула, блин. Итак сидим загруженные с ним. И она тут со своими тапочками.
Вера Семеновна. Не правда все!
Саша. Как в гробу у матушки моей?
Вера Семеновна. А я пощупала!
Саша. Ну и че?
Вера Семеновна. Я залезла.
Леша. Ну и как?
Вера Семеновна. Залезла под матушку…
Саша. Под мою!
Оля. Че правда что ли?
Вера Семеновна. Ну я под нее так руку и под спину, пощупала.
Леша. Капец.
Оля. А цветы-то ваши завяли уже дома.
Саша. Кактусы надо?
Вера Семеновна. Я…я… Чаю хочу.
Вера Семеновна уходит.
Леша. Помнишь, как я тебе зуб выбил?
Оля. Помню.
Леша. В соседней комнате.
Оля. Помню.
Леша. Ты бухущая была.
Оля. Да.
Леша. И Артемка там…
Оля. Помню.
Леша. «Папа, дай ей еще», - говорит.
Саша. Ну все, слава богу, отмучалась. Она уже мне говорила, что почему я раньше не умерла, почему дотянула до такого состояния.
Оля. Раньше смерти не умрешь.
Саша. Очень плохая она была, очень. Она уже худая была, ноги гниют… все.
Леша. «Папа, дай ей еще», - говорит.
Оля. До сих пор перед глазами стоит. Мы сидели в нарды играли. А Иван, отец ваш…
Леша. Не надо!
Саша. Че там?
Леша. Я пошел в душ…Ты про это? И слышу че-то кряхнит. Вышел из душа, он в туалете, я вытащил его оттуда. Мертвый уже был.
Оля. Он когда в туалет заходил…
Леша. Я в ванной мылся…
Оля. «Кто выигрывает?» - спрашивает. Я говорю: «Конечно я». «Ааа, Леха дурак!» - говорит. Это я как щас помню.
Саша смеется.
Леша. Это ты мне щас отомстить хотела, сказала это?
Оля. Почему?
Леша. Да не было такого потому что.
Оля. Было.
Леша. Нет, ты просто решила сейчас меня унизить.
Оля. Вот дурак.
Леша. Видишь! Дважды это слово повторила! Это не просто так!
Оля. Ты проигрываешь, «Да Леха дурак!» - сказал он и ушел в туалет. И больше не вернулся оттуда.
Леша. Папа ведь молодец у нас. Я когда сел в малолетку. Дали мне 6 лет. За грабежи. Батя приехал. Вытащил меня оттуда. Сделали свидетелем. И все, и в армию отправили. Под жопу волшебный пендель в Афган. А куда еще-то? Я никому из вас не рассказывал, нахер надо. Даже от матери скрывал все. Батя единственный знал. Мне предлагали в Питере работу… Но я из-за мамы с папой остался. Переживал за них. Хотя. Наверное. Не надо было. Хотя, жизнь дает тебе то, что тебе нужно. Вот, остался бы там – Артемки не было бы. Все происходит не зря!
Леша уходит.
Саша. Я ему говорил: ты напиши бумажку. Я никогда больше приставать к тебе вообще не буду. Напиши: я отказываюсь от матери. Все! Дай мне ее. Я больше никогда звонить тебе не буду! Понимаешь?
Оля. Вы два барана просто.
Саша. Нет, тут не бараны! Ты в мое положение войти не хочешь.
Оля. Знаешь, когда мне было хреново? Когда вот она упала, когда я вам звонила, а вы никто трубку не взял ночью. Ты знаешь, как мне было хреново? Я ей сказала: «Все, ты мне должна помочь». Я сама рассердилась, потому что этот рядом, просто трубку не берет, ты тоже трубку не берешь. А мне че делать? Вере Семеновне звонить?
Саша. Оставлять на полу.
Оля. Под кроватью?!
Саша. Как мне говорили врачи: «Пусть лежит». И все. Не трогать ее лучше.
Оля. Как ты себе это представляешь?
Саша. Не надо ее сажать никуда.
Оля. Я просто взялась вся и…подняла ее.
Саша. А че ее поднимать? Пусть лежит. Если так ей легче.
Оля. Мы с ней ползли по этому полу деревянному, я говорю: давай ползи, ползи. Выползаем давай как-нибудь.
Саша. Но я бы тебе никогда бы не сказал, что «я на работу, иди на хер!»
Оля. Да я поняла тебя.
Саша. Он так сказал! Иди на хер, я пошел на работу. Понимаешь? Вот о чем я тебе говорю. А не про то, что ты мне говоришь щас. Я, говорит, поехал в командировку. Какая нахер командировка? Это между нами…но то что он говорил, трепался и прочее. Это никто ему не вспомнит! Ради бога! Не надо ему напоминать об этом. Я рассказываю сейчас про свою ситуацию. И, наверное, зря кстати.
Оля. Если ты сказал, значит это уже не зря. Все.
Саша. Почему я не сплю-то до сих пор. Потому что все это перед глазами. Лехе хорошо. Он ее видел…вот она взбудоражилась, оклемали ее, реанимировали. И в гробу видел, и все. Увози, говорит, ее. Ёбтвоюмать, дак ты кто? Человек вообще или… что с вами творится-то с людьми, блин? Он не подходил к матери, когда ноги… я говорил, давай ноги вымоем, он говорит нет, я не буду. Давай вымоем ее, задницу и все прочее. Нет я не буду.
Оля. С одной стороны я рада, что она была с детьми. Очень рада. Мне самой этого так не хватает… С другой стороны так противно на душе, что меня здесь не было…
Саша. Когда последние секунды…это не впечатляет.
Оля. А при чем тут не впечатляет?
Саша. Не-не. Ты бы не смогла тоже спать, наверное. Не, не надо.
Оля. А какая разница? Не смогла бы и не смогла.
Саша. Смерть она некрасивая.
Оля. Да? Кто бы сомневался.
Саша. Она такая, своеобразная девушка. Как я писал… ну давай я прочту стихотворение, которое я читал на похоронах.
Оля. Курить хочу.
Саша. Вредно! Я бросил! И ты должна.
Оля. Я никому ничего не должна.
Саша. А ты куда пошла?
Оля. Я пойду за бутылкой.
Саша. А стих?
Оля. Я в бар.
Оля уходит.
Саша. Это день и скорби, и в тоже время радости! Человек все болезни свои земные отпустил, выстрадал, пережил. И наверняка там ей будет…ну, по ее сути, по ее жизни. Благослови ее господь. Светлейший человек пришел. Светлейший. Никому зла не причинявший в жизни своей. Жившая ради детей и внуков. Как пенсия приходила: «Немедленно отправь внукам! Обязательно отправь! Им трудно! Им обязательно нужно помогать! Обязательно нужно помогать!»
Да.
Самое поганое, когда мозг понимает, что тело уходит. Но он работает, сука. Если бы он отключился как у слабоумных… Они там гадят и не понимают, что гадят. А она-то понимает! Она-то головой своей… и в этом страдание самое главное. Сама страдает от того, что она близким людям доставляет страдания. И видя это, страдаешь сам!
Саша уходит.
Артем достает из кармана мобилу, звонит.
Артем. (По телефону) Так, ну че, я отфоткал все. До компа доберусь – скину. Да у меня ж камера на телефоне треснутая. Ага с того раза. А я тут нашел фотик старый. (Оглядывается) Да какой? Хлам один, все выбрасывать. И кошачьей шерсти, блин, как будто его тут демоны драли. Дня три точно тут батрачить буду. Но ты уже объявление выкладывай. 317 квартира. 8 этаж. И мой номер. Да давай этот. Не, лучше без отчества. Просто Артем. Ага. Прикинь, я тут на балконе стоял курил, а тут рядом с садиком… вишневый, ага. Вишневый садик. Березы, короче. И там одна, я вспомнил, ее батя посадил, когда я родился. В нее молния попала. Прикинь? Давно. Но вроде ниче, стоит.

Конец.

Сентябрь, 2020 г.
СПб.

Послесловие:
Спасибо моей сестре Жене Романовой за то, что включала вовремя диктофон и сохранила для меня записи, которые легли в основу этой пьесы и пьесы «Голоса», которую я написал в 2016 году. Пожалуй, можно считать «Корень зола» продолжением «Голосов».