пятка

ПЯТКА

Добрая история

Я хочу рассказать добрую историю. Про одного мальчика. Ему было лет восемь, кажется, когда у колеса обозрения, находящегося в парке аттракционов его родного города, оторвалась кабинка и на огромной скорости рухнула вниз. Он в этот момент жевал сладкую вату, пил газировку и ждал своих маму и папу. Они оставили его не потому что были плохими родителями, наоборот. Они были очень хорошими. Поэтому они не стали уговаривать сына, который боится высоты, идти с ними на колесо обозрения.
Яков. Папа прав, отсюда это колесо похоже на барабан револьвера.
Есть такая игра – «Русская рулетка». Крутишь барабан, в котором одна пуля. Щелк.
Голос. Боже мой! Эта штука сейчас оторвется!
Щелк.
Голос. Хоспаде! Детей уводите отсюда!
Щелк.
Голос. Да какая скорая? Они же всмятку!
Щелк.
Голос. Пацан, не ходи туда! Стой, пацан!
Щелк.
Яков. Папа! Мама!

Туман дальше какой-то. И несмолкаемые перешептывания за спиной мальчика:
- Бедный Яков…
- Куда его теперь?
- Куда-куда. Туда!
- А че туда-то сразу? У него ж бабка живая есть.
- Дак она ж не выходная.
- Гонишь? Закрыли её?
- Ну вот че ты городишь! Из дому не выходная. Ноги больные.
- А-а-а-а… А я думал… Вне закона типа.
- Ну да! Если за такое сажать будут, это ж чё, как жить дальше. Ни вздохнуть, ни пукнуть.
- За покемонов-то этих садют. Экстремизм – терроризм, какая разница-то?
- Да при чем тут!
Шепот не прекращается до самых поминок: там Яков наконец-то услышит голос.

На поминках все как всегда: опустошаются и наполняются стаканы, тарелки, рты. Воняет пирогом с рыбой. Кто-то рыдает, кто-то вздыхает и выпивает. Яков прячется ото всех под столом.
Шепот. Ох что ж делается-то такое… Бедный мальчик. Сиротинушка-а-а!
Шепот. Ты винегрет доедать будешь?
Шепот. Ты че, сюда пожрать пришла, да?
Шепот. А че еще делать?
Шепот. Где бабка-то его? Она ж жива вроде.
Шепот. Ну, помянем!
Шепот. Жива.
Шепот. А чего ж не пришла?
Шепот. Ах, хорошо пошла.
Шепот. Не может.
Шепот. Раньше-то она хоть во двор выходила, а когда их расселили… она умоляла, у нее клаустрофобия, лифтов на дух не переносит. Но всем плевать, упекли на девятый этаж, в жопу мира.
Шепот. Иди, поговори с ним что ли.
Шепот. А че я?
Шепот. А че не ты?
Шепот. Ну че я ему скажу? Я не знаю, че говорить. Не знаю, че говорить человеку, когда у него такое. Не знаю, че говорить. Не знаю.
Шепот. Давай, для храбрости по одной.
Шепот. Лей. Как поддержать, как успокоить, как сказать, что он не один, что мы его поддержим?
Шепот. Тебе сорок лет! Вон какой лобешник отрастил. Придумай что-нибудь.
Шепот. Пирог детям заверни, да.
Шепот. Иди! Че как не мужик-то, блин.
Шепот. Че сказать-то?
Шепот. Чтоб вылез из-под стола.
Голос. Яков!
Яков не отвечает.
Голос. Яков! Где ты?
Яков. Уйдите!
Голос. Не бойся. Я пришла забрать тебя.
Шепот. Кто это такая?
Яков вылезает из-под стола.
Яков. Я хочу домой.
Голос. Я здесь как раз за этим.
Шепот. Она щас уведет его!
Шепот. Сиди!
Шепот. У него же бабушка есть!
Шепот. Сиди, не рыпайся, сказала!
Голос. Ну? Мне долго ждать?
Шепот. Надо вмешаться!
Шепот. Я те вмешаюсь! Своих проблем мало?
Яков подходит к женщине. Она берет его за руку и ведет к выходу.
Шепот. Нельзя его туда!
Голос. Что? Вы это мне?
Шепот. У него же бабушка есть! Пусть она его воспитывает, да?
Голос. Кто там шепчется, я не понимаю?
Шепот. Давай ка для храбрости.
Шепот. Лей скорей!
Женщина уводит Якова.
Голос. Эй! А ну стой! Верни пацана! Слышь?! Эй!
Шепот. Безобразие…
Шепот. Ох, что ж делается…
Крик. Яков!
Шепот. Бедный мальчик…
Шепот. Сиротой теперь расти будет.
Крик. Ты не один! Понял, да?!

В приюте Якова встретили подобающе.
Пацан. Да, тёть Марин, мы ему тут все покажем, расскажем.
Тёть Марина. Только чтоб на улице я вас не видела!
Пацан и еще несколько пацанов идут с Яковом по коридорам.
Пацан. Ну че, как звать-то тебя?
Яков. Яков.
Пацан. Ты кофе что ли?
Пацаны ржут над недошуткой. Все подходят к двери. Пацан открывает ее.
Яков. Нам же нельзя на улицу.
Пацан. Уши чисти. Она сказала, чтоб она нас там не видела. А можно - не можно – об этом она не сказала.
Все выходят на улицу.
Пацан. Ну че, деньги есть, яковс монарх?
Яков. Нет.
Пацан. Жаль. Мог бы откупиться.
Яков. От чего?
Пацан. Слива, выходи на ринг.
Напротив Якова встает пацан, весь покрытый синяками.
Слива. До первой слезинки или до первой кровинки. Такие обычно правила. Но не сегодня. Сегодня я буду бить тебя долго и больно.
Яков. Почему?
Слива. Потому что ты монах!
Яков. Что? Я не монах.
Слива отвечает ударом. Еще одним. Еще и еще. Яков пытается защищаться, как может. Но Слива – опытный драчун. Он валит Якова на землю, садится сверху и продолжает дубасить.
Пацан. Всё, харош, Слива.
Но Слива не собирается останавливаться. Пацанам приходится растаскивать бойцов.
Пацан. Если тёть Марина узнает, нам все придет полный кабзон!
Один из пацанов. Да ниче она не узнает!

Тёть Марина узнала. Трудно было не заметить синяки и кровь на порванной одежде новичка. На ее вопрос:
Тёть Марина. Кто тебя так отделал, пацан?
Мальчик ответил:
Яков. Слива.
Тёть Марина. Ну и стоило спрашивать? Я так и знала, что ты выдумаешь какую-нибудь фигню.
Яков. Фигню?
Тёть Марина. Если не хочешь выдавать реальных обидчиков, лучше бы сказал, что с лестницы свалился. Но клеветать на хорошего парня, которого так же как и тебя бьют…
Яков. Но это правда!
Тёть Марина. Мда, пацан. Чую, не последний раз тебя таким вижу.
Напророчила она или накаркала, но синяки Якова множились с завидной регулярностью. И так продолжалось до тех пор, пока Слива не захотел забрать у Якова его яблоко.
Слива. Эй, сирота, гони яблоко!
Яков протягивает яблоко.
Яков. Я не сирота!
Слива. Где тогда твои предки?
Яков. Умерли.
Слива. Значит сирота.
Яков. У меня бабушка есть.
Слива. Че она тогда тебя не заберет?
Яков. Не знаю… Ей нельзя покидать пост.
Слива. Пост! Она че, монашка?
Яков. Нет. Она сидит в сторожевой башне и ждет Армагеддон.
Слива. Это че?
Яков. Я не знаю. Знаю, что ее туда насильно посадили. Она раньше в обычном доме жила, гулять ходила. А потом ее засунули в башню и сказали сидеть там.
Слива ест яблоко.
Слива. Мой батя тоже сидит.
Яков. В башне?
Слива. В тюрьме.
Яков. Понятно…
Слива. Че те понятно? Он не убийца и не вор! Он ничего плохого не делал.
Яков. А за что тогда?
Слива. Не знаю. За то, что оскорбил чувства какого-то монаха.
Яков. Это как?
Слива. Не знаю. Он ученый у меня. На раскопки ездил. Вот когда он выйдет, заберет меня отсюда и мы вместе поедем. Будем на мамонтов охотиться. Знаешь кто такие мамонты?
Яков. Знаю.
Слива. Они прикольные.
Яков. А как за ними охотиться, они же все вымерли?
Слива. Ниче не вымерли. Они под землей живут теперь. Прячутся от всяких монахов.
Слива доедает яблоко.
Слива. Я тебя больше бить не буду если че. Мне пацаны рассказали, что ты не монах.
Яков. Спасибо.
Слива. Ладно, мне пора. Там новенького привезли. Знаешь, я, может, вообще тебя защищать буду.

Защищать Якова не пришлось. Не потому что за ним пришла бабушка, нет. Про бабушку я еще расскажу. Это самое лучшее в истории. А пока до нее далеко. Пока Яков в приюте, где все забыли о новеньком, который уже по местным меркам стал стареньким. Слива пропал.
Девахи и пацанята. Сбежал! Украли! Забрали! Избили! Убили! Мы следующие! Спасайтесь! Спасайте вещи! Мелких пересчитайте!
Было принято решение собраться после отбоя. Собрались самые тихие, кто умеет незаметно пробегать по коридору. Остальные ждали тихих бегунков в своих палатах. Собирались все в палате, где жил Слива. Там жило еще несколько пацанов и Яков.
Шепоты девах и пацанов:
- Все очевидно! Он взял у Серого с нашей палаты цветные фломики и сбежал с ними.
- Он же вернул после полдника. Я сам видел.
- Наша палата думает, что его Андрюша к себе забрал.
- Не, мы проверили канализацию. Андрюша отрицает.
- Мы думаем, что его пришельцы забрали!
- Вы больше фигню всякую по телику смотрите перед сном.
- Призрак подвала.
- Были бы крики, а тут все тихо.
- Точно? Кто-то проверял?
- Надо проверить.
- Страхово, блин.
Яков. Может его папа забрал?
- Папа? Нее.
Яков. Почему?
- Если из семьи забрали – обратно не отдают.
Яков. Да?..
- Тише!
- Значит, призрак подвала. Кто пойдет?
- Пусть четырехглазый идет! Он в призраков не верит. Он пришельцев боится.
- Да он всего боится.
- Мужики! Я, кажись, знаю.
- Шухер!
По коридору цокают взрослые каблуки…Уцокали.
- Нормас!
- Ну?
- Помните, Андрюша про своего кореша рассказывал, который с ним из приюта выпустился?
- Ну?
- А тот ему рассказывал, что его кореша некоторые пропали?
- Ну?
- Они на дело ходили, а потом вдруг раз…
- Ну?!
- Так тот нам сказал, что тот ему сказал, что те ему сказали, что к ним по очереди приходил «сэка».
- Это че?
- «Сэка» - это сокращение.
- Их сократили?!
- С работы сокращают, тупица! С жизни никто не сокращает!
- Откуда ты знаешь?!
- По телику часто гоняют новости, типа «сэка» пришли к тем-то, забрали то-то…
Яков. А от чего это сокращение?
- Ясное дело от чего.
- Ну?
- Шухер!
Снова по коридору ходят каблуки.
- А это можно вслух произносить?
- Как-то страхово…вдруг че.
- Дайте бумажку, я напишу.
Дают бумажку. Пишут на ней расшифровку и передают друг другу. Все охают. Бумажка доходит до Якова.
Яков. Собиратель кошмаров?
Бегут каблуки.
- Шу…
Дверь открывается. Включается свет.
- …хер!

На следующий день было принято решение после наказаний за ночные посиделки поделиться на группы и проверить основные теории: те, кто верит в пришельцев – идут в подвал, а те, кто верит в призраков – идут на чердак и крышу. Яков верит и в тех, и в других. Спасибо папе. Он любил пересказывать на ночь сыну истории с видеокассет, выдавая их за свои сказки.
Папа. Сынок, я хочу рассказать добрую историю. Про одного мальчика. Жил он на улице Вязов и носил полосатый свитер.
Это уже было.
Папа. А, тогда про мальчика, жившего в далеком космосе. Он был черный, голова у него была длинная, а его зеленые слюни разъедали любую поверхность.
И это было.
Папа. А про мальчика, который жил в хижине в лесу?
Было.
Папа. А про мальчика в хоккейной маске?
Было, пап.
Папа. И про револьвер было?
Кажется, нет.
Папа. Тогда слушай. Есть такая игра – «Русская рулетка». Крутишь барабан, в котором одна пуля. Щелк.
Не надо.
Папа. Щелк.
Хватит, пап!
Папа. Страх – это слабость! Щелк.
Остановись, умоляю!
Папа. Не позволяй ему вставать у тебя на пути! Щелк.
Все! Довольно! Прекрати!
Папа. Никогда, ничего не бойся! Щелк.
Я не боюсь! Я ничего не боюсь! Я никогда ничего не буду бояться! Ничего!
Папа. Завтра идем в парк аттракционов кататься на колесе обозрения. Бум!
Яков вскакивает со своей кровати и убегает. Он пробегает по коридору. Бежит мимо кабинета, в котором ему обещали заботу и новый дом. Бежит мимо кабинета, где ему поставили диагноз и выдавали таблетки. Выбегает во двор, где его впервые избили. Выбегает за ворота, в которые его привела голос с поминок. Бежит по незнакомым улицам, мимо незнакомых людей, которых, думал, больше никогда не увидит. Добегает до детской игровой площадки, где никого, кроме одного мальчика, копающегося в песке.
Яков. Ты что здесь делаешь?
Мальчик не отвечает.
Яков. Тебя там все ищут!
Мальчик. А я тут ищу.
Яков. Чего?
Мальчик. Чего-чего… Мамонта!
Яков. А где твой папа?
Мальчик. Лежит.
Яков. Он же сидел.
Мальчик. А теперь лежит.
Яков. Отдыхает?
Мальчик. Не знаю. Помоги.
Яков и мальчик вместе тянут из песка что-то большое.
Яков. Это мамонт?!
Мальчик. Сейчас узнаем.
Яков. Сопротивляется!
Мальчик. Тяни сильнее!
Яков. Не хочет вылезать!
Мальчик. Надо!
Яков. Кому?
Что-то большое вновь уходит в песок. Мальчик снова принимается копаться.
Яков. Отпусти его.
Мальчик. Сам отпусти.
Яков. Хочешь, я тебе лучше добрую историю расскажу?
Мальчик. А хочешь я тебе?
Яков. Добрую?
Мальчик. Добрую.
Яков. Про собирателя кошмаров?
Мальчик. Про кого же еще. Слушай. Жил был мальчик, у которого все было очень плохо – родители умерли, бабушка заперта в сторожевой башне. Все обещают ему помочь, говорят, что он не одинок, но все врут.
Яков. Ты обещал добрую.
Мальчик. Слушай дальше. И вот мальчик понимает, что все у него плохо, и что он никому не нужен. Не жизнь, а кошмар. Тогда к нему приходит он.
Яков. Собиратель кошмаров.
Мальчик. Он забирает все кошмары мальчика.
Яков. Куда?
Мальчик. И мальчика забирает.
Яков. Куда?
Мальчик. И нет больше кошмаров.
Яков. А где они?
Мальчик. И мальчика тоже нет.
Яков. А где он?
Мальчик. И все становится хорошо.
Яков. Где он? Почему он не приходит и не забирает мои кошмары? Почему он не забирает меня?
Мальчик. Он приходит, когда все по-настоящему плохо. Когда хуже уже быть не может. Он приходит, когда понимает, что человек больше не может справиться сам.
Яков. Я не могу!
Мальчик. Когда больше никаких надежд. Когда человек ничего уже не боится.
Яков. Я не боюсь! Я ничего не боюсь!
Мальчик снова натыкается на что-то большое в песке. Он тянет. Из песка виднеется человеческая рука.
Мальчик. Помоги.
Яков. Я никогда ничего не буду бояться! Ничего!
Мальчик пытается вытянуть руку и остальное. Яков ему помогает. Рука в какой-то момент хватает Якова и начинает тянуть за собой в песок.
Яков. Помоги!
Мальчик отстраняется от Якова.
Яков. Вместе мы справимся!
Мальчик отстраняется от песочницы.
Яков. Ты же обещал меня защищать!
Мальчик убегает. Рука утягивает Якова за собой.

Я проснулся рано утром от холода, лежа в песочнице посреди пустой детской площадки. Мне и раньше снились кошмары. Но не такие. Прошло много лет с тех пор, кошмары давно отступили. Не знаю почему. Может потому что никто не поет мне перед сном колыбельную, которую любил петь папа. Прошло много лет, но я до сих пор ее помню:
Папа:

Спи спокойно.

Улыбкою довольной разрывая ночи тишину, к тебе иду.

Думаешь, я вру? Тогда смотри:

Там на потолке мои следы.

Когда увидишь, станет жутко,

Вывернет желудок,

Захочется под одеяло.

Это не кошмар, это все реально.

Так он боролся с моими страхами. Я его не виню, он делал, что мог. Он хоть что-то делал. Да и я знаю и похуже методы. Он сам многого боялся. Мы в такое время живем, нам столько всего известно: опасность повсюду – в микрочастицах, в квартире, на улице, в небе, в космосе. А я всегда был впечатлительным. Боялся привидений, монстров, демонов, бугимэнов. Папа меня успокаивал.
Папа. Не мертвых надо бояться, а живых.
И он был прав. А живых, мне кажется, только мертвые не боятся. Или демоны, монстры и бугимэны. Поэтому проще стать тем, кого боятся живые, чтобы перестать бояться самому. Ну это я позже до этого додумался. А тогда мне нужна была защита. Надежда. И я знал, где мне ее искать. Она сидела в своей сторожевой башне и ждала Армагеддон.

Я добежал до бабушки уже ближе к вечеру, потому что часто терялся и не мог найти к ней путь. Да и жила она далеко, на краю города. Я никогда у нее не был, но знал ее адрес. Мама это называла «береженого бог бережет», а папа «на всякий пожарный». Прибежав на вызубренный адрес, я не нашел никакой башни. Там стоял обычный многоэтажный дом. Я набрал на домофоне номер.
Гудок.

Гудок.

Гудок.
Бабушка. Алло! Кто?! Не слышу!
Я молчу. Бабушка кладет трубку. Я смотрю на дверь. Набираю номер.
Гудок.

Гудок.

Бабушка. Заняться больше нечем?
Яков. Бабушка.
Бабушка. Че?
Яков. Это я!
Бабушка. А это я. Засранцы.
Бабушка кладет трубку. Я набираю номер.
Бабушка. Я щас спущусь и уши оторву вам, ясно?!
Яков. Бабушка, это я. Яков.
Бабушка молчит.
Бабушка. Яков?
Яков. Да, бабушка!
Бабушка. Господи. Яков! Яков! Яков! Заходи скорее!
Дверь открывается. Я захожу в подъезд. Захожу в лифт. Еду. Сердце колотится. Ноги ватные. Не ел со вчерашнего дня. Едва сдерживаю слезы. Пытаюсь вспомнить, как выглядит бабушка. Двери лифта открываются. Стоит она.
Яков. Бабушка!
Бабушка. Яков!
Яков. Бабушка!
Бабушка. Яков!
Яков. Бабушка!
Двери лифта закрываются.
Бабушка. Яков!
Бабушка нажимает на кнопку лифта. Двери открываются. Она хватает меня, прижимает к себе. Оба плачем.

Я тогда ел как в первый раз. Урывками я слышал, сквозь бабушкины всхлипы, ее речь о том, что она хотела приехать на похороны, но не могла, потому что боится лифта, что ноги у нее больные и спускаться по лестнице не может. Про то, что я попал в приют, она узнала только сегодня: ей позвонили и сказали, что я дезертировал, и что если я приду к ней, она обязана сообщить.
Яков. Мне там так плохо!
Бабушка. Ты ешь, милый, ешь!
Она говорила, что ей не разрешают оставить меня, потому что она теперь вне закона, что она не в состоянии дать мне необходимое воспитание, что государство лучше знает, как вырастить мальчика.
Бабушка. Ему семья нужна, говорю! Его семья умерла, говорят. Я его семья! Нет. Как нет? Говорят вам «нет», значит, «нет». А будете спорить… Вы мне угрожаете, спрашиваю. Мы не угрожаем, говорят. Мы, говорят, предупреждаем. И трубку положили, представляешь? Сволочи! Ой!
Бабушка бьет себя по губам.
Бабушка. Не слушай меня! Добавки будешь? А? Яков, язык проглотил? Чего молчишь?
Яков. Ты же сказала тебя не слушать.
Бабушка. Совсем тебя там замордовали, в зомби превратили. Весь избитый, тощий. Ничего, милый. Нас пугают, а мы не боимся, да? Всех нас спасение ждет. Вот придет спаситель и заберет нас с собой.
Яков. Я тоже его жду.
Бабушка. Правильно, милый! Если ждешь, значит придет.
Яков. И заберет с собой.
Бабушка. Правильно!
Яков. А куда?
Бабушка. В очень хорошее место. Я тебе почитаю, у меня книжки спрятаны, с картинками…
Яков. Бабушка, а давай ждать вместе!
Бабушка. Я тебя никому не отдам! Обещаю!
Звенит телефон.
Бабушка. Ты кушай! Чай будешь? С конфетками.
Бабушка берет телефон.
Бабушка. Алло! Кто? Не слышу. (Молчит, смотрит на меня) Нет. Какие соседи? Да вы больше их слушайте, алкашей этих. Я помню. Не надо меня предупреждать! Я сама предупреждать умею. Да, вот так! Слушайте, делайте что хотите. Это мой внук! И я вам его не отдам!
Бабушка убирает телефон.
Бабушка. Конфетки чего не ешь?

Я сижу в ванной, наполненной пеной. Кто-то начал звонить, а затем стучать во входную дверь. Бабушка входит ко мне и говорит, чтобы я вел себя тихо.
Бабушка. Дорогой Иегова, спаси нас, убереги от этих злодеев. Не дай им забрать у меня Якова.
В дверь перестают звонить. Настает гробовая тишина. За ней следует резкий хлопок. Еще один. Бабушка продолжает повторять молитву. Я слышу, как что-то с грохотом падает. За этим следуют шаги.
Голоса. Где он?
Бабушка. Не смейте! Не отдам!
Голос. Молчать.
Дверь в ванную открывается.
Голос. Нашел.
Меня вытаскивают из ванной и тащат за собой. Мне очень больно. Я кричу. Плачу. Бабушка тоже кричит и плачет. Меня закидывают на плечо, как мешок картошки. Я вижу, как бабушка не поспевает за нами. Вижу выломанную дверь. Вижу бабушку, остановившуюся перед лифтом. В ее глазах ужас. Двери лифта закрываются.
Голос. Ну, мелкий, тебе мало не покажется.
Мы едем вниз. Выходим на улицу. Вокруг люди. Мне холодно и очень-очень стыдно. Меня опускают на землю и подталкивают вперед.
Шепот. Че творят? Пацана застудят.
Шепот. Он уже синий весь!
Шепот. Может позвонить куда?
Шепот. Ты снимаешь?
Шепот. Прямой эфир.
Шепот. Куда прямой, ты че. Посадят еще за педофилию.
Шепот. Похер ваще! Надо чтобы видели беспредел.
Меня уже подводят к машине. Из подъезда вываливается бабушка.
Бабушка. Он мой внук! Отдайте! Отдайте!
Яков. Бабушка! Бабушка, помоги!
Бабушка. Отдайте! Он мой внук!
Бабушка хватается за сердце. Ей плохо. Она опускается на землю. К ней подбегают люди. Меня запихивают в машину…
Яков. Бабушка!
…и увозят.

Я обещал добрую историю про мальчика. Этот мальчик, Яков, и есть я. Так могло показаться. Но это не совсем верно. Я настолько Яков, насколько Яков – я. Хотя я – это я, а Яков – это Яков. Но мы – одно. Его история – это моя история. Единственность парадоксально находится во множестве. Восток, запад, север, юг, верх и низ. Крепко возьмите своих соседей за гениталии и не отпускайте. Мы все разные: можно не рассчитать свою силу и сдавить гениталии слишком сильно. Тогда тот, кто не является вашим соседом, но соседом соседа через несколько соседей от вашего соседа, сожмется от боли и сдавит гениталии другого соседа. Тот машинально сожмет соседей, сжимаясь от собственной боли. И так далее, и так далее. Теперь это цепь боли – объятья железной девы. Этого бы не произошло, если бы я не сказал сделать это, и первые из вас не схватили гениталии соседей ради смеха, или просто следуя правилам игры. Каждый следует правилам, а где-то между летит воздушный шарик, такой же как Яков. Он следует течению, но царапается о жесткие, острые, холодные углы. Я не смогу рассказать добрую историю в одиночку. Это невозможно. Так же говорила бабушка Якова до прихода внука, на предложения ее подруг выйти погулять. Клаустрофобия. Теперь она стоит у только что закрывшихся дверей лифта, в котором увозят ее внука. Она с ужасом смотрит на двери, на кнопку вызова. Слышит как лифт добрался до первого этажа, как он освободился и закрыл свои двери. Она быстро жмет на кнопку. Лифт реагирует, едет к ней. Она тяжело дышит. Смотрит на выбитую дверь и квартиру. Пока Яков принимал ванну, бабушка достала свои книжки с картинками, и теперь они лежат на столе, где каждый может их увидеть. Открываются двери лифта. Бабушка смотрит в лифт.
Бабушка. Дай мне сил, прошу!
Бабушка заходит в лифт, двери закрываются. Слышно, как она вздыхает.

В своей квартире, за своим компьютером сидит мужчина. Сидит и листает ленту новостей в социальных сетях. И ест винегрет. И изредка хмыкает над шутками, почти не ставит лайки. Вдруг он натыкается на пост с видео, в котором голого мальчика ведут взрослые дяди по улице, выбегает старушка, кричит, падает. Рыдающего мальчика закидывают в машину и увозят.
Мужчина. Галя! Сюда иди!
Заходит Галя – его жена.
Галя. Че?
Мужчина. Смотри.
Он включает видео снова.
Галя. И?
Мужчина. Это же Яков!
Галя. А это бабушка его!
Мужчина вскакивает. Надевает штаны.
Галя. Ты че?
Мужчина. Носки где?
Галя. Ты куда собрался?
Мужчина. Носки где?
Галя. Хоспаде, да на сушилке возьми.
Мужчина. Собирайся.
Галя. Куда?
Мужчина. Ты не видела, да?! Тебе еще раз показать видео?
Галя. (Кричит) Ма, посидишь с детьми?
Голос Ма. Вы в магазин? Купите кефиру. И хлебу…
Галя и Мужчина собираются.
Мужчина. Надо было его еще тогда забрать!
Галя. А где искать его?
Мужчина. Блин. Адрес бабушки знаешь?
Галя. (Кричит) Ма! У тебя записан адрес Алевтины Яковлевны?
Голос Ма. И конфеток… чего? Записан!
Мужчина. Только не реви, да?!
Галя. Сам не реви! Поехали уже!

В приюте Якова ведут голым по коридорам и оставляют в его палате. В палату вбегают пацаны. Они мгновение смотрят на дрожащего Якова.
Пацан. Ну?! Че встали? Писюна не видели? Монарх, повернись.
Яков поворачивается к пацанам спиной. Пацан, а затем и другие снимают с себя одежду.
Пацан. Достаточно!
Пацан берет штаны, футболку, кофту, носки и обувь. Идет к Якову.
Пацан. Одевайся!
Яков не отвечает.
Пацан. Че встали? Помогай!
Пацаны подходят к Якову и вместе одевают его. Укладывают на кровать.
Пацан. Весь синий.
Другой пацан. Как Слива!
Яков. Слива! Нашли?
Пацан. Неа. Говорят, у него батя вышел. Он тоже пропал. Обоих в розыск объявили.
Яков. Я видел Сливу.
Пацан. Где?!
Яков. В песочнице. Он мамонтов копал.
Другой пацан. Че он несет? Бред какой-то.
Пацан. Пошли, пацаны, пусть отдохнет. У нас еще дел полно. Там новеньких привезли.

Видео с Яковом и бабушкой распространилось по интернету и вызвало волну реакций в сети, выплеснувшихся в реальность. Многие бросились на помощь бабушке: одни сторожили ее квартиру, пока все скидывались на новую дверь, другие держали вахту в больнице, куда ее привезли. Некоторые занялись поиском юристов, ведь бабушку обвинили в сопротивлении и нападении. Благодаря волонтерам мужчина и Галя нашли бабушку, а затем и приют, в который отвезли Якова.
Мужчина. Ты оставайся с ней, да, а я поеду в приют.
Галя. Еще чего! Я с тобой!
Мужчина. Оставайся, говорю!
Галя. Да там тебя одного сожрут и не подавятся. (Берет мужа за руку) Я с тобой!

Яков лежит на своей кровати и думает.
Яков думает. Теперь я точно сирота. Никакой надежды. Бабушка… Как она спустилась? Она же боится лифтов. Поборола свой страх. Теперь за ней точно пришел собиратель кошмаров, спас ее. Я тоже хочу. Тоже хочу, чтобы меня забрали. Хочу к бабушке, к мамке и папке. Я тоже должен побороть страх.
Яков встает со своей кровати.
Выходит из палаты.
Идет по коридору.
Поднимается на чердак.
Выбирается на крышу.

В кабинете Тёть Марины мужчина и Галя.
Тёть Марина. Нет!
Мужчина. Да как так-то?
Тёть Марина. Я вас насквозь вижу! Вы же из-за квартиры его суетитесь.
Мужчина. Да как ты смеешь!
Тёть Марина. Орать здесь только мне позволено! Ясно? Дома у себя орите сколько влезет.
Мужчина. Мы это так не оставим. Мы имеем право усыновить мальчика!
Тёть Марина. Да вы что? Вы проверки хотите? Устроим. Свои дети имеются?
Мужчина. Ну.
Тёть Марина. Так вот думайте о своих.
Мужчина. Да какая разница свой – не свой. Все дети – наши, дамочка, понятно, да?!
Тёть Марина. Я повторяю еще раз: прежде чем качать права, подумайте о своих детях. Уверена, проверка может выявить нарушения и изъять детей из неблагополучной семейки.
Мужчина. Да че ты несешь! Галя, ну ты ей скажи.
Галя. Успокойся.
Тёть Марина. Вот! Жена ваша дело говорит. Езжайте к себе, сядьте за компьютер и листайте, листайте, листайте.
Мужчина. Да ну нет же! Нельзя так!
Тёть Марина. Я предупредила!
Галя. Идем отсюда. Ну…
Галя уводит мужа из кабинета. В этот момент с улицы раздаются испуганные детские возгласы.

Яков на крыше. Внизу собрались дети и взрослые.
Яков думает. Мне страшно, но я не боюсь... Постою тут немного, и придет спаситель за мной.
Тёть Марина. Живо слезай!
Пацан. Пацаны! Че встали, быром за простынями! Ловить будем.
Яков думает. Мне страшно, но я не боюсь… Почему же он не приходит? Может он меня не слышит? Бабушка вон как кричала.
Мужчина. Сделайте что-нибудь!
Тёть Марина. Че мне, лезть туда, что ли?
Галя. Он же разобьется. Хоспади, как и родители его… Не могу смотреть!
Яков. Мне страшно, но я не боюсь! Слышишь? Не боюсь! Забери меня! Забери меня!
Папа. Ну что, сынок. Вот мы и пришли. Сейчас ты увидишь весь город!
Мама. Ты точно этого хочешь?
Папа. Хочу! Билеты куплены.
Мама. Я не у тебя спрашиваю, глупый. Ты-то конечно хочешь. Яков, не страшно?
Яков. Страшно.
Папа. А ты не бойся. Поэтому мы здесь. Все вместе. Вместе мы – сила!
Мама. Давай в следующий раз. Смотри, как он дрожит. Галя, присмотри за Яковом, я пока своего на колесе покатаю.
Яков. Прости, папа…
Папа. Ниче, ты все равно у меня самый смелый.
Мама. У нас!
Яков. Стойте, я передумал. Я с вами! Я с вами. Я не боюсь!
Кто-то через чердак врывается на крышу. Яков пугается, теряет равновесие и падает. Все вдыхают. Его ловит мужчина. К ним подбегает Галя. Все выдыхают.
Галя. Дети, уши заткните! Слышь ты (обращается она к тёть Марине), какого черта у вас дети по крышам ходят?
Пацан. А че? Мы и по подвалам и в канализацию…
Тёть Марина. Заткнись!
Галя. Вы еще и на детей орете. Уверена, проверка может выявить и не такое.
Тёть Марина. Да как вы смеете?!
Галя. (Мужу) Как он? В больницу?
Мужчина. Да, поехали.
Тёть Марина. Я вас предупреждаю!
Галя и мужчина уносят Якова. Прибегают пацаны с простынями.
Пацаны. Мы спасем его! Спасем!
Тёть Марина. Некого спасать! Верните простыни на место!
Пацаны. Как это некого? Всегда есть кого спасать!

Собиратель кошмаров всю дорогу был близко, шел, так сказать, по пятам. У многих, наверное, сердце в пятки ушло. Уверен, что кто-то не дотянул до конца и убежал, сверкая пятками, с мыслями, что чулки новы, а пятки голы, так и не узнав, чем закончилась история.
Хотя, история Якова не закончилась, это просто я прекратил рассказ. Потому что обещал добрую историю.

СПб.
Июнь, 2017.